Примеры своего искусства 

Хотел вручить тебе давно. 

В них много мысли, много чувства 

И слог, как старое вино.

 

Погони нет за конъюнктурой,

Но не забыта злоба дня –

В оторванности от натуры 

Я сам кого-то обвинял.

 

Немногое наполнить многим –

Тут надобен особый дар:

Ему ловчей быть у такого, 

Кто не строчил за гонорар.
 

Открой для масс его, издатель,

Не упусти такую честь!

Ах, у тебя сомненья есть?

Так пусть рассудит нас читатель!

 

      

Я хотел тебе рассказать 

То, что пела моя душа, 

То, чем полнится свод небес, 

То, что шепчет весенний лес,

 

То, о чем песня ручейка

Мне звенит, ты со мной пока,

И о том, как прекрасен мир, 

Когда рядом ты, мой кумир.

 

Ты нахмурилась - и кругом 

Потемнело, и грянул гром. 

Ветер поднялся, налетев, 

Заглушил ручейка напев.

 

Но. кумир мой, не уходи — 

Прекратятся тотчас дожди, 

Тронет радуга небеса, 

Лишь зажгутся твои глаза.

 

В колдовском твоих глаз огне 

Станет все. как в волшебном сне: 

Мир исполнится красоты, 

Вновь усыплют луга цветы.

 

Вновь заблещет полей ковер, 

Зазвенит снова птичий хор 

С прояснившейся высоты, 

Ес ли мне улыбнешься ты...

 

Ты счастлива - тебе Всевышний дал 

С избытком красоты - лица овал 

Окутал пышным облаком волос,

А кожи белизну покрыл румянцем роз.

На них алеет каждый лепесток;

В глазах огонь чарующий зажег.

Я в этот мир пришел, чтобы сейчас

Стать вечным пленником твоих волшебных глаз!

 

Не ты ли есть заветный жребий мой, 

Бесценный дар, обещанный судьбой, 

Тот самый гений чистой красоты,

Что я искал, искал, да все не мог найти?

 

Стань музой, вдохновительницей дум,

Согрей мятущийся, усталый ум, 

В восторге я паду к твоим ногам, 

За поцелуй твой целый мир тебе отдам!

 

Красавица! Зайди на чашку чаю — 

Мне от тоски ни в чем спасенья нет; 

Узнаешь не без гордости, я чаю, 

Кто сей тоски возвышенной предмет.

 

Тебя не буду изводить стихами — 

Я нынче их почти что не пишу, 

Лишь изредка, в ехидной эпиграмме 

Излившись желчью, сладостно дрожу.

 

Неловко мне писать о тех, кто дорог, 

Марать эпизмы — скучно и смешно,

И, да простит мне самый длинный город, 

Он благостно воспет не будет мной.

 

Заглядывая Вечности в зеницы, 

Я, просыпаясь, пустоту в руках 

Сжимаю вместо сказочной жар-птицы, 

За коей до сих пор гоняюсь в снах.

 

На день прошедший новый день похожий, 

В грядущем — жуткий мрак и пустота... 

Мой мир — моя душа — исчезнуть может, 

Когда его оставит красота!

 

Спаси его на грани разрушенья,

Согрей птенца, что выпал из гнезда, 

Возвысившись над суетным и тленным, 

Сияй, как путеводная звезда!

 

Что нам молва, и что — земные люди, 

Их ханжеских предрассуждений дым? 

Ведь то, что мной востребовано будет, 

Не может быть получено другим,

 

И — согласись! — не все на этом свете

Того, «кто с высшей мудростью знаком», 

Сумели расколоть на «Амаретто»

Под видом угощения чайком!

                         

Когда грущу, когда мне одиноко 

И жизнь, как свечка в темноте ночной, 

И счастье кажется таким далеким, -

Твой образ возникает предо мной.

 

Мне вспоминается твоя улыбка –

Она была уж больно хороша, 

Твердили все, что наш роман - ошибка, 

Но с этим не смиряется душа.

 

Она хранит очей твоих сиянье, 

В ней смех твой дивной музыкой звучит, 

Пусть неизбежным будет расставанье, 

Но, милый друг, ты мною не забыт.

 

Приди ко мне, как в тот прозрачный вечер, 

Когда зажжется первая звезда –

Тебя я снова, как и прежде, встречу, 

Чтоб не расстаться больше никогда!

 

 Что-то близкое есть, позабыто-знакомое что-то –

Только встретясь глазами, я это в тебе ощутил –

Ты вошла в мою жизнь, словно ожило давнее фото: 

Не с такой ли, как ты, за селом в зеленях я бродил?

 

Мы когда-то зимой во весь дух мчались с горки на санях, 

Прочертив на реке зеркала оголенного льда –

Ветер жарким огнем на щеках разгорался румяных, 

В полынье отдаленной, дымясь, волновалась вода...

 

Или летнею ночью, скользя по широкому плесу,

С лодки прыгали мы в звездный мрак задремавшей реки;

Иль во ржи молодой, раздвигая густые колосья,

Я тебе для венка голубые срывал васильки...

 

Это было когда-то... А может, во сне лишь вершилось? 

Жаль, что людям не свойственно видеть совместные сны — 

Или вся моя жизнь мне, быть может, лишь за ночь приснилась,                                        Как подснежнику в час, когда ждет он грядущей весны?

 

Так вернемся в весну! В край, где чудны росистые рани, 

Где журчат родники, где таятся грибные места, 

Где нас помнят и ждут земляничные наши поляны, 

Где, сияя, нас встретит счастливая наша звезда!

                                ***

Пронесся в небе метеор, оставил яркий след, 

И вновь владеет миром темнота. 

Я вновь один, и никого со мною рядом нет, 

Мне не смеются милые уста.

 

А был ведь вечер, словно сон - волшебный, сладкий сон,

Тот сон, что совершился наяву -

В отличие от снов пустых, принес мне счастье он,

И этим счастьем я теперь живу.

 

Скажи, зачем в пылу любви хвалы я расточал, 

Хоть истинной гармонии не знал, 

Зачем кокеток молодых я славил на весь мир, 

Не зная, кто мой подлинный кумир?

 

Небесным совершенством форм, чарующей красой, 

Мне кажется, навеки я сражен: 

Жизнь без тебя и вправду сон - бессмысленный, пустой, 

Докучный, серый, надоевший сон

.

Прошу тебя, не покидай смешного чудака –

Смешон своим высоким чувством он, 

Но чувству этому дано преодолеть века –

Прекрасное не ведает препон.

 

Твоя будь воля! Но позволь остаток дней моих 

Шагать с любимым именем в устах, 

Благословлять тебя за все, что я с тобой постиг, 

Покуда не повергнусь я во прах

 

В эфире жизни я лечу, 

Где память - реактивный след, 

И возвращения хочу 

Того, чего давно уж нет:

Направить вспять разлет миров, 

Собрать осколки детских снов, 

Вдохнуть пьянящий, сладкий дым 

Поры, когда я был младым!

 

Поры, где в сумерках костер, 

Лягушек неумолчный хор 

И отраженный в лоне вод 

Медно-зеленый небосвод...

Где сквозь павлиньих перьев жар 

Я наблюдал рожденье дня –

Дымил румяный Солнца шар, 

С утра приветствуя меня!

 

Потом нам жизнь дает урок: 

Мир хоть прекрасен, но жесток –

Лжей много, правда в нем одна, 

Но многим тягостна она. 

Был простодушным Прометей: 

Он искру от нее добыл –

За то он кару от людей, 

А не от Бога получил.

 

Сверкает Куллинан-брильянт, 

Как с неба павшая звезда, 

А скрытый в недрах сверхгигант 

Не будет найден никогда. 

А вот меж гальки сердолик 

Блеснул, и взор к себе привлек –

Он был невзрачнее иных, 

Но их прибой истер в песок...

 

Блажен, кто, многих обойдя, 

Сумел добиться своего –

Среди пылинок бытия 

Должна быть искорка его

 

...В эфире жизни я лечу, 

Где память - реактивный след 

И о судьбе твоей грущу, 

Философ мой в осьмнадцать лет, 

Философ мой в осьмнадцать лет, 

В осьмнадцать юных лет!

 

 

Блажен, кто мысли смог облечь в слова, 

Блажен певец! Спою я, как сумею. 

Мы наконец-то встретились, Москва, 

Хоть ты и так всегда была моею.

 

Я вылез, спотыкаясь о мешки, 

С обрыдлого за день и ночь вагона. 

Сплошным потоком плыли «челноки»,

Заполонив тележками перроны.

 

Я цель имел попасть на Лужники, 

Где на турнире рифм сошлись поэт ы.

Но там меня оттерли «челноки» 

От островка газелей и сонетов.

 

Мне угли вдохновенья душу жгли, 

Но не судьба - они безмолвно тухли. 

И я менял купоны на рубли, 

Азартно торговал дочурке туфли.

 

Крутил, вертел меня базарный шквал, 

И выбросил на разворот трамвая. 

Я там цыплячью ляжку пожевал,

Меланхолично пивом запивая.

 

Концертным залом сделав переход,

Наяривал джаз-банд мотив игривый. 

Наперебой растроганный народ 

Бумажки опускал в жбанок с-под пива.

 

Чеканил шаг почетный караул, 

Кремля искрились золотые главы. 

В Царь-колокол щербатый заглянул 

Поверх очков британец сухощавый.

 

Студентки с Эквадора, что уже 

Запас валюты тощий издержали, 

Игрушки не увидят Фаберже 

Для взрослого ребенка - Николая...
 

Восторгом разбавляя яд тоски, 

Бродил я там, топтал святые камни, 

Впивая, как воды живой глотки, 

Названий исторических звучанье.

 

Пусть не потряс основы бытия,

Смирив в груди Везувий откровений, 

Но ты-то знаешь, о Москва моя! –

Был у тебя от всех сокрытый гений...

 

На Ярославском рассекала зал 

Одна преинтересная особа. 

Игрушечный возок за ней бежал, 

Смотрелся он, как трость в ансамбле сноба.

 

Я вслед погнался сквозь вокзальный гам:

Остановись!!! Не исчезай, о, фея! 

Собакою прильну к твоим ногам –

Хоть на мгновенье сделайся моею!

 

О, как ты элегантна, как стройна, 

Да что стройна - божественно красива! ...

Но растворилась в сумерках она. 

Что я еще живой - спасибо пиву!

 

На Курском, где кишмя кишат бомжи,

 Заночевал; да вот проснулся рано –

Лихой джигит, дружками окружив, 

Обчистить норовил мои карманы...*

 

Не счесть, Москва, мне всех твоих красот, 

Их все воспеть — напрасные старанья. 

Прими же сей бесхитростный отчет – 

Нежданный плод поспешного свиданья.

 

Река времен стремит свой бег вперед –

За каждым утром наступает вечер; 

Все под Луной меняется, течет, 

Все преходяще, лишь Союз наш – вечен!

* В ЦДЛ был передан вариант со следующим окончанием:

На яйцах не нажился Джек ЛондОн –

Протухли яйца, но привез он славу.

Я покидаю русский Вавилон

Со лжеликерной импортной отравой.

 

Река времен струит свой бег вперед

Пустое оставляя без вниманья.

Ей вверю сей бесхитростный отчет –

Нежданный плод поспешного свиданья.

 

А в Яузу, что среди рощ течет

Монету брошу в знак грядущей встречи;

Все под Луной меняется, течет, 

Все преходяще, лишь Союз наш – вечен!

Никакой обратной связи не последовало. Натомест стали гулять разные профанирующие перефразировки. Соискатель мэрского кресла декларировал: я женюсь(!) на Москве! Один из дуэта бабушек тех времен долго и занудно перечислял под гитару «названий исторических звучанье». Певица Р*, памятная своим специфическим вокалом, исполнила рыдательный шлягер, где иноверцы, бродя по храмам, меняют иконы(!) на рубли, и: о Москва! Ты стала русским Вавилоном! То-есть, чем-то очень нехорошим. Не могу не повторить банальность: каждый понимает в меру своей распущенности. Для меня Вавилон это символ интернационального мегаполиса, котел стечения всех племен и языков. Для кого-то видимо, столица блуда – а куда от этого денешься – но опять же: для кого что является главным императивом.

После сего последняя строфа была изменена следующим образом:

А в Яузу, что среди рощ течет

Монету брошу в знак грядущей встречи;

Ревнивцы вороватые не в счет –

Их ждет забвенье, а Союз наш вечен!

Но, издавая сборник, решил сгладить все углы. До ревнивцев вороватых может, и не стоило опускаться, а вот сравнение с Вавилоном – моя творческая находка и для Москвы, еще и еще раз, в лесть, а не в поношение. Кстати, небось и в: «Топтал святые камни» было усмотрено не благоговение, а как-бы глумление.. Тако восполняю

 

Пустеет двор - то листья опадают... 

Уймись, сверчок - и без тебя тоска! 

Счастливые часов не наблюдают. 

Мгновенья ценит тот, чья цель близка 

 

(Ну, и: цыплят по осени считают, 

А ум вылазит шилом из мешка).

 

Таращит зенки рыба-звездочет. 

Телекинез - предметы двигать взглядом. 

Ты несчастлив, а счастье, может, рядом 

(Вода под вросший камень не течет; 

Надежды мрут же лишь в предвратьи ада),

 

Те далеко... а прочие не в счет…

 

Без хижины немыслим дядя Том. 

Кусты неполноценны без рояля. 

Банален - это неоригинален. 

Суть - в сочетаньи пряника с кнутом.

 

А мир - мираж, хоть с виду он реален...

Когда конец всему - то что потом?

 

 

 

Кто с высшей мудростью знаком, 

Слывет средь смертных чудаком. 

Им откровения даря, 

Лишь воздух сотрясает зря.

 

Кумир толпы - политикан, 

Чьи речи - сладостный обман, 

А тот, кто правду говорит, 

Каменьями бывает бит.

 

Ты истину открыть им рад, 

А встретишь лишь насмешек град. 

За благо ты отплачен злом, 

Гоним, клеймен - и поделом:

Зачем свет истины тому,

Кто тьмой рожден, грядет во тьму,

Зачем высокие мечты

Рабам презренной суеты?..

 

 

 

по случаю Международного женского дня 8 Марта
 

Во всем догнала ты мужчин 

(Эмансипации мы рады!); 

В какую сферу взгляд ни кинь –

Ты впереди иль с нами рядом!

 

Сидишь на тракторе давно 

С непринужденностью отменной 

(Немножко куришь, пьешь вино!), 

На кран влезаешь высоченный,

 

Терзаешь кульман день-деньской –

Даешь листы, идеи родишь, 

Наманикюренной рукой 

Троллейбусы, трамваи водишь…

 

И это пусть, но в простоте 

Душевной мы понять не можем: 

На кой те сдалось каратэ, 

Дзю-до, футбол и штанга тоже?!

 

Решила все у нас отнять! ...

И мы, твою почуяв силу, 

Кой-что (взять шпалы, иль асфальт) 

Любезно сами уступили...

Вот так!

А честно говоря, 

За что ты мне всего дороже: 

За глаз бездонные моря –

Они и манят и тревожат,

За мягкое тепло волос,

За лучезарную улыбку,

За россыпь чистых, светлых слез,

За кожи шелк, за стан твой гибкий... 

 

Однако поздравлять пора: 

Будь счастлива, живи отлично! 

Чего ты нынче не прочла, 

То доскажу тебе я лично!

 

 

 

Дорогие «Факты»! 

Вас взапой читаю –

За квартирный ФАКТор 

Вдвойне почитаю!

Память напрягаю -

Кем мы славны в мире

(Где там и какая

В Киеве квартира?!)?

 

Писанка и Кучма –

Вот лицо Украины; 

Из актеров - Бучма 

И Ужвий Наталья;

Средь ученых славлю

Я Патона-сына -

У него по праву

Мировое имя;

 

Согласись, кто честен, 

Пишущая братья: 

Больше всех известен 

Наш Гончар - писатель;

Меценат из первых

Жил на Украине

В той, что вся «в химерах»,

Киевской «хатыне»;*

 

Двигаемся дальше: 

В Украинской школе 

Нет музыки краше 

Лысенко Миколы;

И вовек отныне

Памятен всем сценам

Неньки- Украины

СОЛОВЬииый тенор...**

 

Где ты, муза-птица,

А, старик Синицкий,***

Подскажи к певице

Рифму, к Крушельницкой! 

Кто спортсмен столетья: 

Тот, кто прыгнуть может 

Выше всех на свете –

Бубка наш Сережа!

Эк я изощряюсь,

Лихо каламбурю...

Потому - пугаюсь

Я архитектуры; 

Потому как сразу 

Выйдет суматоха, 

Если будет назван 

Мной Дерябкин Леха...

А всерьез - в столице

Есть сооруженье,

Что и заграницу

Вводит в восхищенье: 

Воплощеньем века 

Есть для поколений 

Мост. А человека 

Звать Патон Евгений.

 

Вот! Решил пример, как 

Дважды два - четыре 

(Жду, когда ж примерка 

Киевской квартиры. 

И, не митингуя, 

Скрытно, как Капоне, 

Сладостно стригу я 

Из газет купоны****

 

Кстати! За анкету 

Нужно извиняться –

Пункта о поэте 

Нет средь номинаций – 

 

За мои пристрастья 

Не судите строго: 

Мог ли не назвать я 

Павла Глазового?!

 

Ну и - вдруг отметит 

Будущий историк –

Жил на этом свете 

Некто Шутов Горик.

 

*«Дом с химерами» известного сахарозаводчика

нач. XX в. Терещенко.  «Хатына» - так Л. М. Кравчук обозначил приобретенную недвижимость, после чего термин стал нарицательным.

** А. Соловьяненко.

*** Составитель шарад для рубрики «Шевели мозговой извилиной» из романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок».

**** Для участии в конкурсе следовало представить в редакцию комплект отрезных купонов из номеров газеты «Факты и К».

 

 

 

                                                                      Пусть Витренко нас достала -
                                                                     Лишь бы не было войны!
 

 

Что Наталья нас «достала», 

Согласится полстраны: 

Но что жизнь такою стала,

В этом нет ее вины!

 

Эту жизнь воспев, поэты 

Безобразий длинный ряд 

В публикуемых куплетах 

Выстроили на парад.

 

А причины где таятся,

Что ж о них молчит народ, 

Или можно «доиграться», 

Дав таким частушкам ход?

 

Но, блюдя свободу слова, 

Мы тогда признать должны: 

Есть «священные коровы»... 

Лишь бы не было войны!

 

 

 

Обольстительницы наши, 

Коих нет милей и краше,

Вот что хочет вам сказать поэт: 

Пусть избито и банально,

Пошло, плоско, тривиально, 

Но без вас немыслим белый свет! 

 

Я, как дважды два четыре, 

Знаю, кто основа мира,

И из-за чего он цел пока:

На работе и в квартире –

Вы повсюду командиры: 

Мужики без женщин ни шажка!

 

Не устану воспевать я 

Ваши жаркие объятья 

Серенадой в темноте ночной: 

В награжденье ожиданья 

Упоение свиданья –

Есть ли что прекрасней под луной?

 

Воехитительно-желанны,

Вы порой непостоянны,  

Повергая нас в пучину бед, 

Импульсивны, экспансивны, 

Злы, вредны и агрессивны, 

И нигде от вас спасенья нет!

 

Впрочем, прочь сопоставленья 

Не в угоду прославленья –

Можно ли на солнце бросить тень? 

В искупленье прегрешенья 

Предложенье продолженья 

Я готов обдумывать весь день! 

 

Хитроумны ваши сети... 

Но храните то в секрете 

От чванливых, глупых мужиков.

Тот, в чьем сердце - пульс столетий, 

Вам дарит признанья эти, 

А в награду требует любовь!

                       47

 

День рожденья... Что тут скажешь этак с ходу –

Столбик верстовой на жизненном пути. 

На сей случай надо выродить бы оду, 

Надо бы итог какой-то подвести.

 

Надо б... Да беда, что чем по жизни дальше 

(Горечь лет? Но факты - тут хоть расшибись!). 

Тем вокруг все больше мерзости и фальши, 

Тем несправедливей делается жизнь.

 

Рухнул затхлый рай, «учением» скрепленный – 

Стриженый, идейный, лагерный уют. 

И, сменив знамена, партхамелеоны 

В рай другого рода дураков ведут.

 

Тянутся «реформы» год уже десятый: 

На коне жулье, в загоне честный труд; 

Люди прозябают, пухнут без зарплаты, 

А на выборах... все тех же изберут!

 

Так уж повелось, хоть корень зла известен: 

Правильность доктрин, как таковых, не в счет, 

Если вождь не очень искренен и честен, 

И до неприличья терпелив народ.

 

О себе немного:Исправлял я службу,
Наблюдал комету,что открыл Хейл-Бопп,

Тосковал, недужил, прятал ум ненужный, 

Тяжелил долгами дней калейдоскоп…

 

Включишь ли ТВ – рекламы  паранойя,

Мыло сериалов, бред боевиковь,
А для ностальгии - выжимки застоя,
 Бутафорски-лживый peaлизм совков...

 

Вот и сдалось мне: комета Хейла-Боппа 

Мерилась упасть прямехонько на нас! –

Но... поразвлекла Америку, Европу 

И, вильнув хвостом, ушла. Дает нам шанс.

 

Может, ждет она, что наши дети, внуки 

Удадутся тверже и достойней нас; 

Ведает, быть может, что дойдут их руки

 Вычистить конюшен авгиевых грязь...

 

Чарка горькой чуть дрожит в руке усталой, 

За окном июньским млеют тополя... 

Не грусти, Акимыч! В жизни счастья мало, 

Но цветут сады,

и вертится Земля!

 

 

 

Ты мила! Всевышний дал 

Красоты тебе с избытком, 

И, тебя как увидал, 

Я подвержен сладкой пытке.

 

Не дает покоя мне 

Лучезарная улыбка, 

Возникает в каждом сие 

Предо взором стан твой гибкий.

 

То я щепочкой сгораю 

В глаз твоих шальном огне, 

То, как камень, утопаю 

В их бездонной глубине...

 

Есть ли, кто тебя постиг 

С большей полнотой и силой? 

Стань моею хоть на миг, 

Сжалься, сжалься, ангел милый!

 

Помни: для любви поэта 

Расцвела твоя краса –

Если ты отвергнешь это, 

Не простят нас небеса!

 

Я прошу тебя о встрече 

(Взять не смею насовсем): 

Дай ты мне хотя бы вечер –

Чай, кусочек не отъем!

 

Оттого, что полюбуюсь,

Не останется следа, 

А от жарких поцелуев 

Только ярче красота!

 

 

 

Шальная выдалась весна: 

Апрель бушует мокрой вьюгой — 

Циклоны мечутся по кругу, 

Скачками бар лишая сна.

 

На остановках толкотня. 

Промокли новые ботинки –

Портрет сегодняшнего дня: 

Дерьмо, но вид как на картинке.

 

Всю жизнь реформ тоскливо ждать

Чтобы по часу ждать трамвая!.. 

Полгода тощих ждать зарплат... 

Домой бы, да покруче чая!

 

Да читанное раз по пять

От скуки пролистать за вечер —

А головатый депутат

Все порет чу... вственныс речи, —

 

Да живо, в красках, вспоминать 

Края, в которых сроду не был...

Комета Хейла-Боппа в небе 

Как респектабельная б...!

 

 

 

Месяц

Дырявые тучи 

Чешут растущие рога 

(Их скоро не станет...)

 

Весна

Сакура цветет

Журавли дремлют в тени ивы

(Им снится весенний танец...)

 

Прогулка

Солнце светило,

Танцевали воздушные шарики

(Глаза встретились и спрятались за ресницами...)

 

Август

Никогда так небо не синеет 

Никогда так тополя не зеленеют 

Никогда так цветники не рдеют...
 

Одиночество

Вороны закрыли полнеба 

Ветер стучится в окошко 

(В комнате нет черной кошки...)

 

Старуха

Пора засветить лампу

И растопить печку

(Ах, как болит поясница!...)

 

Сверчок

Лунной морозною ночью 

Сверчок из подвального лаза 

Заливается на всю округу!

 

 

 

С каким восторгом я тебя встречаю 

В яви, иль в мире грез, когда усну... 

С тобою — счастлив, без тебя — скучаю, 

Жду в целом мире лишь тебя одну! 

 

Молю тебя: ведь любишь ты, я знаю, 

Пускай же сбудется моя мечта: 

Пусть только мне твои глаза сияют, 

Лишь мне смеются милые уста!

 

Иль это слишком? Может, не устроит 

Тебя сие желание мое? 

Что ж — ты вольна решать, того ли стоит 

То сердце, что давно уже твое...

 

 

 

Возникла легкой тенью ты в двери, 

Шепнула, улыбнувшись: не смотри! 

Всего лишь раз украдкой я взглянул 

И, пораженный, замер: сердца гул 

Звучал во всю вселенную; с тех пор 

Лишь только в глубь души направлю взор,

Я вижу твой знакомый силуэт... 

Где вы, слова, которыми поэт 

Свое благоговенье передал 

При виде совершенной красоты! 

То, что передо мной живая ты, 

Я мыслью затаенной понимал, 

Но видел воплощенный идеал, 

Гармонии великой торжество, 

Которую творило Божество, 

Которой восхитился сам Творец, 

Когда узрел трудов своих венец, 

И лишь затем Он в плоть ее облек,

Чтоб смертный ею любоваться мог!

 

 

 

Хорошо, что есть весна!

Миром властвует она: 

Будит землю ото сна, 

Как и прежде; 

Наполняет соком вновь 

Строй березовых стволов, 

Возвращает нам Любовь 

И Надежду!

 

Улетел тоскливый год –

Сил полно, душа поет, 

Покидает небосвод

Туч одежда.

Август дремлет за окном.

Но весной наполнен дом,

Потому что снова в нем

Ты, Надежда!

 

Сердце распирает грудь: 

Дай и глаза твои взглянуть, 

Раствориться, утонуть

И сладких волнах. 

Прикоснуться, ощутить,

И дыхание испить, 

И в твоих объятьях плыть, 

Счастья полных!

 

Стужа сменит летний зной...

Будь па это выбор мой -

Не расстался бы с тобой 

До могилы,

Жил бы - хоть и в шалаше... 

Ты и так моя уже. 

И со мной, в моей душе 

Образ милый!

 

 

 

Недостойно льстить и извиваться,

Чтить людей по шелухе одежды, 

За чины и звания цепляться, 

Славить ум крикливого невежды –

Помоги самим собой остаться 

В сей пучине лжи, моя Надежда!

 

В хоре подпевал хранить молчанье. 

Не утратить верную дорогу 

И средь ровного шеренг держанья, 

И когда все побегут не в ногу –

Это храбрецы по приказанью, 

Я так не могу - и слава Богу!

 

Не могу обкрадывать убогих, 

Не могу смеяться над слепыми, 

Не могу, за холку гладя льстиво. 

Сунуть в зубы ржавые удила –

Славить героизм порабощенных, 

Сидя на их шеях уярмленных!

 

Топят их в волнах новых веяний

Их новоявленные кумиры.

Но — под флагом преобразований —

Их ведут все те же поводыри,

Те же патентованные «веды»

Вновь внушают сирым, в чем их беды!

 

Сколь позорна сирых сих терпимость,

Ведь за нею — их неисправимость:

Это ли невинности терпенье?

Нет - выслуживание благоволенья!

А для искупления порока

Дай им смерть безвинного пророка!

 

Сердца термоядерный реактор 

Пусть он вынет из горячей груди, 

На глазах лукавства катаракты 

Тщась прожечь им: прозревайте, люди! –

Он пускай, один, за всех отмучась,

Сделает их жизнь честней и лучше!

 

Что ж — пророки им сулят спасенье, 

Но в награду жаждут поклоненья. 

Лестно слыть им ближе прочих к Богу. 

Се — их спесь. Другим - соблазн жестокий:

Есть ли смысл бороться с искушеньем, 

Коль заступник вымолит прощенье!

 

Мне не страшен ад; не льщусь я раем: 

Властелин Вселенной - непознаем! 

Я хочу узреть земного мужа,

Мощного и мудрого к тому же –

Сила без ума лишь разрушает, 

Разум без мощи терзает душу.

 

Власть вождей ничтожных и лукавых 

Развратит народ, падет держава. 

Нет, не в лицемерном всепрощеньи –

Только в мощном, праведном правленьи 

Избавленье вижу, но не прежде, 

А дотоль - живи, моя Надежда!

 

 

 

От суетной зацикленности мира, 

Что только добавляет в грудь тоски, 

Спешу я в опустевшую квартиру, 

Где ждут исповедальные листки.

 

Способен ли найти свою дорогу, 

Достойный, независимый удел, 

Кто не рожден шагать с толпою в ногу, 

И никогда к верхам не тяготел;

 

Кому претит тиранствовать надменно 

Над стадом глупых и трусливых кур, 

А при нужде - заискивать смиренно, 

Подобострастно подставлять щеку;