Предпосылая сии возвышенные строки своему повествованию, чтобы задать ему подобный уровень парения духа, хочу почать, а вернее, продолжить излияния о моих путевых впечатлениях.  Или по-другому: друзья Людмилы и Руслана – то-есть, кому в жилу мои мемуаразмы – то без промедлений, в сей же час!.. 
   В принципе любой отдых, будь он даже субботний выезд на шашлыки, прельщает сменой обстановки. О шашлыках как-нибудь при случае, поскольку вкуснее своих собственных пробовать мне не доводилось (а как насчет запеченной козлиной ляжки?), а тут вот окунуться в Европу! Не ющенковскую – настоящую! Это когда проедешь вполне советскими дорогами, но украшенными красно-черными транспарантами (пардон, сейчас они, кажется, называются слоганами) насчет того, какими клевыми пацанюгами (файными хлопаками)  были Стэфко Бандера тай Ромчик Шухевич, и этими новоделами церквей, точь-в-точь такими же, как и в других регионах, и преодолеешь таможню. И тут сразу и дороги пошли другие, и архитектура, о чем смотри мои предыдущие изыски, а я подкреплю их теперешними снимками, сделанными из окна автобуса, причем самое лучшее, как и положено по закону подлости, осталось за кадром… Водка пошла другая! Или это влияние общего энтузиазма предприятия, но мне в такие моменты всё вспоминается чеховский герой, приглашающий приятеля для рассеяния поехать на Украину,  «пить в жидовских корчмах поганую водку». Как тогда здесь норовили улучшить восприятие оного продукта всевозможными присадками, так и сейчас изощряются в изобретении все новых сортов и марок на основе  одного и того же стандартного спирта… Конечно, мы-то в Европу собрались не ради того, чтобы банально попить водки. Вместе с тем она ведь тоже один из элементов, формирующих представление о стране… 
   Транзитный польский отельчик с номерами, вполне соответствующими определению «покои». Дотошный глаз пытливого наблюдателя останавливает свое внимание на фахверковой стенке, виднеющейся из окна. Удивляться нечему: переехали через мостик, фактически в другую половину этого же городка, и он уже не польский Згоржелец, а самый что ни на есть германский Гёрлиц. А мы пігнали допереду як хулєра ясна, как говорили когда-то на Львовщине, на ходу успев выхватить из окна парочку уникальных кадриков, дающих представление об архитектурном облике этого древнего города. Почти, как коза-дереза – ехали через мосточек, ухватили кленовый листочек. Между прочим, когда-то даже ходил в столицах герцогства. И вдобавок родина Михаэля Баллака, уж не знаю, какой из этих пунктов имеет больший вес в его послужном списке..
Посетили Эрфурт. Где-то раньше я изрек, что любой европейский городок вполне потянет на туристический объект. Даже сам удивляюсь, как близок был я к истине. Только ведь о Гёрлице говорилось о том же. Вот и Эрфурт, весьма приличный по величине город с ярко выраженным, запоминающимся архитектурным обликом, центр федеральной земли Тюрингия. Грандиозный, очень оригинально размещенный на косогоре собор Девы Марии (Фрауенкирхе) в паре с церковью св. Северия, куда ведет величественная лестница. Или этот ихний Кремерсбрюкке, то-есть, мост торгашей. Без обиды для Понте Риальто скажу: здорово! В общем-то, обиды никакой и быть не может, поскольку они совершенно не похожи друг на друга. Если венецианский Риальто таки ж мост, застроенный лавчонками, то Кремерсбрюкке – это улица самых натуральных трехэтажных домов, и только потом с удивлением замечаешь, что в основании этих домов находятся арочные пролеты, сквозь которые течет река. Сама же улица исключительно – нет, кажется, не исключительно, а как и водится – нарядна. Впрочем, как и весь город. Ну, и еще много всяких интересностей, о которых подробно расскажет вам гид.
Затем отбыли в Люксембург.  Мне так хотелось подобрать достойные этого замечательного места сильные выражения, что я аж потерял границу между выражениями сильными и крепкими. Что-то подобное, если помните, было в Страсбурге при виде тамошнего собора, но там собор, а тут целая панорама. Произведя небольшое этимологическое изыскание я пришел к выводу, что в переводе «Люксембург» означает «великолепный, роскошный город». Так оно и есть. Ведь как корабль вы назовете… Например, кому-то Русь Малая и Галицкая показалась недостойной их самостийного величия, а вот Украина, то-бишь, окраина – в самый раз, но мы не будем сыпать соль на перец… А Люксембург это некий микрокосм. Тем не менее, наш тур дал вполне четкое представление о его достопримечательностях. 
   Люксембург возник, как укрепрайон (прибегнем здесь к сему терминологическому анахронизму) в месте пересечения стратегически важных путей сообщения еще на закате Римской империи. А диалектика жизни такова, что если нет крепости, то и брать нечего, а если крепость появилась, ее обязательно надо взять! И пошло-поехало!.. Как, например, было с Воронежской крепостью… 
Когда, глядя на циклопические люксембургские бастионы, скалы под которыми изрыты подземными ходами и помещениями всевозможных служб и складов, узнаешь что 70% из них были взорваны с помощью динамита и снесены, невольно восклицаешь в душе: бог мой, да сколько же их тогда было! 
   Неповторимую прелесть городу придает третье измерение, перепад высот. Так называемый Балкон Европы орлиным гнездом нависает над живописнейшей долиной, где расположен Нижний город; за спиной  – Верхний город со шпилями соборов, а за долиной – современный деловой центр, этакий сити из зеркального стекла и стали. Он связан с Верхним городом грандиозными мостами, силуэты которых  служат великолепным обрамлением открывающемуся виду. Между прочим, там расположен и офис компании, с некоторых пор имеющей самое непосредственное к постсоветскому пространству – АрселорМиттал. Это одно из наглядных свидетельств того, что логистическая обусловленность возникновения здесь в свое время населенного пункта за многие века не только не умалилась, но упрочилась, наполнилась современным содержанием. 
   Кстати, в четырехсот с небольшим тысячном Люксембурге кроме люксембургского еще целых два гос. языка: немецкий, и французский, и каким-то удивительным образом всё обходится без воплей и стенаний об угрозе ридной мове…
   По живописному шоссе, вдоль которого с одной стороны вьется горный ручей,  с другой нависают скальные обнажения, а смыкающиеся кроны деревьев образуют зеленый шатер, поехали в долину реки Мозель, пошарились по винным подвалам с лекцией, дегустацией и последующей отоваркой мозельским игристым аналогом шампанского. Прогулялись по эспланадам Ремиха. Сей Ремих основал известный исторический персонаж Пиппин Короткий, в источниках XIX в именуемый Пиппін Коротышъ. Кофеманы по предварительной наводке экскурсоводов отоварились предметом своих вожделений, имеющим очень высокую репутацию и по реальной цене. За общее сходство и присущую нарядным набережным особую атмосферу я, не утруждаясь на сей раз этимологией, нарек это место Мозельской ривьерой, тем более, что  «ривьера» похоже на производную от «ривер». Забегая наперед скажу, что тур выдался богатым на эти самые ривьеры, но обо всем по порядку. Дальше был городок Вьянден, или Вианден (прОклятый, или проклЯтый?) с красивым замком на горе, вызвавшем реминисценции с Сен-Мишелем, Шильонским, Нойшванштайном и хотя последний не так замок, как дворец, стилизованный под замок, но они наиболее сходны по своей ландшафтной привязке. Зато  внутреннее убранство не оставляет никаких сомнений насчет того, кто из ху… В поздних сумерках на обратном пути по «Люксембургской Швейцарии» посетили трогательный водопадик, «сосны-спички на меловых скалах»*… И – чао, Лаксемберг, потому как нас уже ждет не дождется Бельгия!
   Увидя Брюссель – точнее, его Гран Пляс – по ТВ, я загорелся желанием посмотреть все это воочию. И то, что предстало перед нашим взором, конечно же затмило все телевизионные сюжеты. При том, что обошлось без знаменитого ковра во всю площадь, составленного из живых цветов. Зато его отсутствие расширило возможности для выбора оптимальных ракурсов.
Центральная площадь – это, как торт, вывернутый наизнанку. То-есть, свободное внутреннее пространство обрамлено фасадами домов настолько богато и вычурно оформленных, что и вообразить трудно. И – золото, золото, везде золото! А золота ведь слишком не бывает. Как хотел бы я, чтоб Москва вернула себе облик белокаменной! Белая кремлевская стена с золочеными карнизами…  Может с изгнанием Лужкова этой идее будет дан ход? …Несказанно растрогала меня газетная история, как он не мудрствуя лукаво запатентовал то-ли расстегай, то-ли кулебяку и взимал авторский процент со всех пирожковых не утруждая себя изнурительным патентным поиском в недрах специализированных фондов, если допустим вы придумали антитурбулентные приспособления для лопастей аэрогидроагрегатов… 
   Так о чем я? Золото красиво со всем! Оно делает царственным любой цвет. Даже серый, как в нашем случае. А все эти дома – это всё, выражаясь по-современному, клубы разных ремесленных гильдий. Причем каждый из них (домов, а не клубов) имеет собственное название. И как не упомянуть, что начало этому городу положил святой Горик (Сен Жери), архиепископ Камбрийский, воздвигнувший здесь первую часовню...
Чтобы, в конце концов, символом всех красот, возникших в течение веков на этом месте, стал манекен пис! Микроскопическая статуэтка, к тому же задрапированная в свой очередной прикид – врача-уролога! Воистину, от великого до смешного – один шаг! Это, как цербер Котляревского. Вам представляется чудище с глазами, как мельничные жернова, на самом же деле:
                     Побачили, шо ось лежав
                     У бур’яні бровко муругий –
                     Три голови мав пес сей мурий – 
                     Він на Енея загарчав!..
   И брюссельцы, чувствуя эту несуразность, к которой еще примешались возобладавшие в Европе тенденции феминизма и гендерного равенства, создали достойное дополнение в виде писающей девочки. Она гораздо больше по размерам, ее ни во что не обряжают, но зато благоразумно оградили решеткой. Чтобы какой-нибудь вовочкин папочка, однажды уже травмировавшийся при попытке овладеть голой бабой (обнаженной женщиной), нарисованной на заборе его сыном, не наступил опять на те же грабли. К тому же заработав обвинение в педофилии…
   Казалось бы – не Испания ведь, а вот они, дон Кихот, и Санчо Панса! Есть тут и Пьер Легран, то есть, Петръ Великій, а рядом, в уютном гроте, томно возлежит его пышнотелая избранница, с которой он, по преданию, провел ночь именно в этом месте Брюссельского парка…
Атомиум. Грандиозное и претенциозное сооружение. Этакая Эйфелева башня Брюсселя, воздвигнутая по тому же поводу – ко всемирной выставке. Вот кто составил сейчас серьезную конкуренцию манекенчику в праве быть символом города. Задрав головы, мы бродили вокруг в поисках наиболее эффектных ракурсов, как тут над нами пролетели несколько зеленых попугаев и преспокойно расположились в кроне дерева, породив в нашей среде яростный диспут о том, удрали ли они из имеющегося в парке вольера, или же, в связи с глобальным потеплением климата, переселились сюда на ПМЖ подобно своим многочисленным землякам из рода гомо сапиенс. Да, сытая чопорная Европа, занятая деланьем больших денег, охладела к деланью детей, и обновляет свою кровь за счет нового переселения из Африки, имея ввиду, что предыдущее, по современным представлениям произошло сотни тысяч лет назад, когда человек, сформировавшийся как биологический вид в Африке, стал расселяться по всему миру…
Эх, Брусель! Ажно от растроганности пробило на белорусский манер. Впрочем, поскольку украинцы есть название территориальное, а не этническое, то говоря о Белоруссии, они называют ее на их манер Белорусь, а когда речь заходит о Молдавии, сразу становятся молдаванами – она у них уже Молдова. Никак не возьму в толк, почему Англия на норматывній лэксыці до сих пор не Ингланд, Немеччина не Дойчланд, и т. д? Зато решительно покончено с исконныеми, органически присущими языку окончаниями, склонениями, чередованиями гласных.. Наталка Сэнив, Сохвийка Петришин; Стецькива, Явдокымива? А что ж до сих пор не Львива, не Харкива и т. п… Недосмотрели паны нормативизаторы! Но они исправятся! То, что сегодня употребляется в виде сатирической гиперболы, как верх абсурда и бессмыслицы, завтра станет реальностью! Такова теперешняя селявуха..
   Нам рекомендовали ресторацию Леонардо, и советовали избегать турок, косящих под итальянцев. Закатились мы в это леонардо, а там народу полно, до нас руки не доходят. Идем не солоно хлебавши, а тут турки, косящие под итальянцев, за руки хватают, приглашают к себе. В жизни бы не пошел, если бы не мои бойкие и свободные от предубеждений попутчицы. Предложенный нам комплексный перекус по-брюссельски выглядел примерно так: чарка мозельского розового игристого; шотландский лосось, тигровые креветки; внушительная отбивная из любого мяса на выбор; десерты, включая мороженое… Уютный интерьер, красные свечи на столах… Сколько это стоило? Уверяю вас, одна лишь порция превосходной семги, за которой годилось посидеть гораздо больше того, чем ми могли себе позволить, у нас бы стоила не дешевле. Хотя в общем и целом бери так: что у нас на гривны, то у них на евро. Увы, как уже сказано, экспресс-режим не дал сполна упиться сим подарком судьбы. Воистину не знаешь, где найдешь, где потеряешь… 
    Воспроизводя атмосферу момента, я передал все это довольно сжато, хотя в мире классической литературы устроилось даже некоторое соревнование по части красочного описания ассортимента пиршественных блюд. Помните, как Пушкин, описав обед Онегина, уже примерял лавры Гомера по части описания пиров? Наверное, справедливо примерял, потому что, хотя у Гомера пируют часто, но разнообразия блюд вы там не увидите: возлияли вино, да и налегли на мясо – хватать его руками из огромных противней. То ли дело у великого пересмешника Котляревского – каких только блюд вы у него не найдете! И пиров один за другим, и блюда-то всё разные, ни одно не повторяется! Причем он вовсе не бравирует этим… Вы не обвините меня в том, что кроме Котляревского, я никого больше и не читал из малороссов? Помилуйте, я еще читал Бузину Олеся! …Нет, Марта, это не Ойстрах. Пошли отсюда, Марта!.. 
   Нет, Олесь хороший хлопец. Но время от времени не мешает его лупцевать. Так ласково, любя. Но чтоб болело!..
   Посетили Королевский музей изящных искусств. Были в нашей среде представители, бредившие Рембрандтом, но ваш покорный слуга никогда не претендовал на репутацию тонкого ценителя, а тем более, искушенного знатока живописи. Тем интересней было ознакомиться с экспонатами в сопровождении комментария квалифицированного гида, особенно с учетом того обстоятельства, что многие произведения содержат аллегории, скрытый смысл, некую сакральную символику. К тому же каждый из великих мастеров владел собственной, присущей только ему, разработанной им самим техникой и подходами, можно даже сказать, концепцией. Рембрандта называют мастером светотени, Рубенса – гением движения… Помнится, кто-то из итальянцев (Тинторетто?) добивался особого сияния красок, предварительно накладывая в требуемых местах темперу… Другой применял для тончайших прорисовок кисть с одним-единственным волоском!… В общем, как говорили древние, сказанного достаточно.
   Не хочу расставаться с милым Брюссельчиком, а надо. Тайм вейтс э нован, как в свое время спели, и до сих пор поют Ролинги. Вот их-то, как раз, тайм и вэйтс! Дольше всех! Тоже парадокс истории. Против которого лично я ничего против не имею, кроме легкой доброй зависти. Ведь по Омару Хайяму:
                         До ста лет ты намерен прожить? Допускаю.
                         Может быть, до двухсот проживешь. Ну и что?…
   А мы расстались с Брюсселем пока не окончательно, а чтобы ударить автопробегом по Антверпену, Генту и Брюгге. Лавина впечатлений, масса интересной познавательной информации, бортовой компьютер работает на грани зависания, или выражаясь словами булгаковского героя: «Ох, не могу больше! Пойду выпью триста капель эфирной валерьянки!»… Правда, до валерьянки дело не дошло – было кое-что получше. Ведь Бельгия – это еще и страна пива! Хотя, если посмотреть правде в глаза, то есть ли страна не пива? Польша как-то особенно не позиционирует себя, как страна пива, и что, ее «Живец» от этого хуже?..
Но мы не о том. Итак, Антверпен. Город-порт, центр обработки алмазов. На въезде наше внимание привлекает длинное приземистое здание городского суда, ультрасовременная крыша которого символизирует рейд, покрытый парусами кораблей. Экскурсия начинается от древней крепости Стен (камень), где сейчас размещены экспозиции музея судоходства. Рядом установлена статуя мифического разбойника-великана. Смотровая площадка Минервы открывает обзор на старый и новый город, расположенный на другом берегу реки Шельды.   Город, где жил, творил и оказывал влияние на жизнь города и его облик Рубенс. За что удостоился памятника на площади, которая называется Зеленой. Преогромная башня антверпенского Нотр Дам’а является архитектурной доминантой старого города. Своим силуэтом она несколько напоминает башню брюссельской (венской, мюнхенской) ратуши. А кстати, собор-то замышлялся двубашенным. Но – строили, строили, и наконец-то недостроили! Зато на недостроенной башне соорудили очень симпатичную крышу с башенкой, и вроде так и надо было. …Мне кажется, если бы что-то подобное устроили на башнях парижского Нотр Дам, он от этого только выиграл бы… Интерьер собора, среди прочих произведений высокого искусства, украшают, я бы сказал, культовая картина Рубенса «Снятие со креста», и другие.  В золоченых элементах декора на зданиях, обрамляющих Центральную площадь, здесь тоже недостатка не наблюдается, но конечно же, лицо города имеет свою неповторимую индивидуальность. Пространство площади украшает скульптурный фонтан Брабо. Нельзя обойти упоминанием церковь св. Карла Барромео, великолепный, богато украшенный скульптурой фасад которой представляет собой хрестоматийный образец стиля барокко. 
   Гент это столица Фландрии. Края, где совершал свои похождения герой Шарля де Костера Тиль Уленшпигель. Благодаря удачному расположению на судоходном пути и развитию ремесел, он разбогател и украсился. Впрочем, а о котором из пунктов нашего путешествия нельзя сказать то же самое?.. Древний, величественный кафедральный собор св. Бавона, очень богато декорированный и украшенный. Огромная дозорная башня Бельфорт с палатой суконщиков смотрятся в ансамбле площади св. Бавона, как городская ратуша. Королевский театр имеет фасад, нехарактерный для театра, но это не приуменьшает его красоты. Вверху, в большом арочном пространстве (тимпане) находится очень яркое и красочное мозаичное панно, придающее особую неповторимость не только самому зданию, но и всему архитектурному ансамблю площади. Река, ее ответвления или притоки, по которым снуют прогулочные катера, шлюпки, спортивные байдарки; нарядные дома, всевозможно преломляющие барочные мотивы сквозь призму местного колорита, украшенные цветочными гирляндами, свисающими к воде… Сказал бы – Венеция, но Венеция не такая. А до Амстердама мы еще не добрались… Вот таким запомнится нам Гент…
   Следующей жемчужиной в ожерелье городов Европы, представшей перед нашими, слегка обалдевшими от обилия впечатлений взорами, стал Брюгге. Еще один претендент на звание Северной Венеции. И еще один город, напоминающий шкатулку, наполненную затейливой бижутерией. Как и везде, над центральной городской площадью – здесь она называется Рынок, точь-в-точь, как и ви Львиве – возносится величественная башня, именуемая Гал, причем ее силуэт совершенно оригинален, его не спутаешь ни с каким другим. В центре площади высится монументальный памятник двум руководителям борьбы против французского господства – я даже мог бы назвать их имена, но: воно вам нада?.. Почта, ратуша, другие здания, одно красивее другого. Казалось бы, уже пресытились красотами, а как прошли на площадь сквозь арочный проем,  охватило чувство нереальности происходящего. Будто попали в некое сказочное зазеркалье…
   Совершили умиротворяющую прогулку по женскому монастырю Хет Бегейнхоф. Маленьким музыкальным сюрпризом стало исполнение местным уличным музыкантом, хотя и с заметными погрешностями, вальса «Амурские волны». Но он же не Ойстрах… Вообще я хочу сказать, что на всех башнях, где установлены часы, удивительно красивые и мелодичные перезвоны. Я даже специально записывал их в режиме видео. Еще бросились в глаза несколько скульптурных поделок модернистского толка, ничуть не оскорбляющие своим видом окружающую их архитектурную симфонию прошлых столетий…
   Из Южных Нидерландов, как некогда именовалась Бельгия, мы берем курс на Нидерланды настоящие. Кажется, излишне напоминать, что значительная часть территории этой страны расположена ниже уровня моря, и в случае какого-нибудь жуткого катаклизьма, от коего упаси нас господи, над крышей нашего резво мчащегося буса более чем метровым слоем сомкнулись бы воды Северного моря. Рулежечная дорожка международного аэропорта Схипхол проходит по виадуку над автострадой, и мы промчались прямо под брюхом огромного боинга. Но вот Амстердам. Когда-то у хиппи был девиз: увидеть Амстердам, и умереть! Умереть то мы не умерли, но привязались к этому городу крепко. И полюбили его. Несомненно, свою роль в этом сыграла и продолжительность пребывания, ведь заскочить в город проездом на пару часов, и успеть за это время привязаться к нему вряд ли получится. Может, это субьективно, но Амстердам – уютный город. Квартал красных фонарей оказался каким-то гораздо более человечным, чем представлялось. Хотя цены на услуги установлены там в расчете отнюдь не для гривновых человеков. И, как в песенке: девушки бывают разные – белые черные, красные… Плюс трансвеститы. В темных водах центрального канала отражаются блики неоновой рекламы, этих самых фонарей, и плавают лебеди, много лебедей. Очень романтично и трогательно. В этом же квартале высится величественная Старая церковь. Возникает повод съязвить: забежал в квартал, согрешил, заскочил в церковь, покаялся, и побежал дальше весь такой ублаженный, умиротворенный, лучащийся святостью, как вербный херувимчик!
  …Когда в нашем городе в одном из залов бывшего кинотеатра им. Ленина сделали казино, а в другом – церковь, ваш покорный слуга откликнулся на это следующими строчками:
                     Было время – билеты в кино, 
                     Вечера под цветущею липой… 
                     В том кино – уж бильярд, казино, 
                     А вокруг – мерседесы да джипы.
                     Двери ставят с другого конца 
                     В зал большой – и откроют храм божий: 
                     Так сойдется под знаком тельца, 
                     Что, по здравым понятьям, не схоже...
Что ж, вынужден признать свое заблуждение! Диалектика, куды от нее денесси… Кстати, возле церкви – мы опять в Амстердаме! – недавно поставлен такой небольшой, в современном стиле, памятничек жрице любви. Весьма популярный объект для памятных фото в обнимку. В качестве бесплатной компенсации, если не хватило денег или духу на визит к живой…
   И от плотского к духовному: Рийксмузеум, музей Ван Гога… Я не рискую добавить к собственному пассажу о музеях и живописи, изложенному выше, еще что-либо, но – были!  Есть здесь дом-музей Рембрандта, есть музей мадам Тюссо, расположенный прямо на центральной площади, рядом с королевским дворцом. Площадь же называется Дам плейн, то-есть, площадь дамбы.
    После Бельгии вряд ли найдется город, способный потрясти своими архитектурными шедеврами. Тем не менее, их здесь в достатке. Но эти черные, кокетливо покосившиеся домики, словно подбоченившиеся опята из детской книжечки! «Ох, не могу больше!»…
Улицы забиты припаркованными велосипедами в заметно потрепанном состоянии – чтоб не зарились угонщики, а если все-таки позарятся, то чтоб не так жалко было.  Еще одна особенность Амстердама – жилища на воде. Когда мы плыли на катере мимо, один мужичок в окне такого дома как раз подносил к губам фужер красного винца. Увы, миг оказался слишком мимолетным, чтобы успеть запечатлеть его…
                   Сверкает Куллинан-брильянт,
                   Как с неба падшая звезда;
                   А скрытый в недрах сверхгигант
                   Не будет найден никогда…*
   На фабрике огранки алмазов экспонируются муляжи этого и других легендарных камней, другие, так сказать, наглядные пособия, искрящиеся ярче натуральных – дело Сваровски живет и процветает! Тут же вы можете понаблюдать за процессом огранки, изготовления украшений, а в магазине приобрести понравившиеся вещи.
   Амстердамский цветочный рынок. Что Голландия – страна тюльпанов, ведомо всем. Но с определенных пор она еще и страна кактусов! И вот идешь ты вдоль всего этого цветочного многообразия, и тут твой глаз выхватывает из необозримых россыпей, развалов горшков и горшочков то, о чем ты уже позабыл и мечтать – например, субматукану мадиссониорум. И вот тебе дрим, камз тру!..
Очередной наш автопробег открыл Роттердам. Крупнейший порт Европы. Во время войны город подвергся сильным разрушениям и, в значительной степени отстроенный заново, он представляет собой пиршество авангардизма с отдельными вкраплениями исторических зданий. Вантовые мосты, белый и красный, особенно, белый – это я их сам так прозвал за их цвет – стали, можно сказать, визиткой города. Знаменитые кубические дома… Популярны – в Амстердаме тоже есть такие – высотные здания с надвигом верхней части над нижней. Конечно, судьба египетских пирамид или римских акведуков им не светит, и Владим Владимыч Маяковский, в упоении предсказывавший Бруклинскому мосту несокрушимость, имел весьма смутные представления по части сопромата, а скорее всего, не имел их вообще никаких. Потому, что элементы, работаюшие на изгиб, а тем более, на растяжение, подвержены усталости материала. Но это вопрос более или менее отдаленной перспективы. Зато – эффектно, круто, футуристично тэсэзэть! 
   Вы можете возразить: а никто и не рассчитывает, что они простоят тысячелетия. Да, это так. Но есть у меня мечта. Ай хев э дрим. Древние цивилизации, которые не могли потягаться с нами по части хайтека, оставили по себе память в виде Стонхенджа, пирамид, акведуков… А что по прошествии тысячелетий останется от нас, кроме синтетической трухи да железобетонных обломков? Нужен какой-то символ, олицетворяющий возможности нашей цивилизации, символ грандиозный и незыблемый…
   Но где, бишь, мой рассказ несвязный? Мы прибыли в Делфт, который, как я не есть ни молдовец, и ни голландец, буду называть Дельфт, и остановились возле лежащего на небольшом пятачке густо-ультрамаринового сердца. Эта модернистская работа, в которой при сугубо сравнительном подходе можно увидеть скорее орех сейшельской пальмы, в котором, в свою очередь, можно увидеть ого-го что – в общем, оно установлено в честь голубого дельфтского фаянса… Ибо я уж в запарке подумал: а не в честь ли голубой любви?.. А на центральной площади вовсю отжигал луна-парк, отлунивая от исторических стен, чем как-бы оправдывал свое название. Всякого насмотрелись эти стены за свою долгую историю. Видели и ярмарки, и народные гулянья. Могут сравнить, да жаль, нам о том не поведают. Ну, а мы решали свои задачи – знакомились с достопримечательностями. Новая церковь со 108метровой колокольней, здание ратуши, и тэ дэ. Помните, еще со школьной скамьи: Вильгельм Оранский, Генеральные штаты… Так вот именно здесь, под этой колокольней, находятся мощи упомянутого Виллема Оранжского… Это здеcь Петр I заинтересовался производством того самого голубого фаянса, вследствие чего  Россия получила гжельскую керамику…
    Кроме исторических мест полазили по блошиному рынку и, что гораздо более существенно, по рынку сырному, где отвели душу, и сделали отоварку, так как ассортимент огромный, сыры восхитительные, и цены божеские. И все это под перезвон некоего чуда музыкальной техники, какого-то гибрида шарманки и кукольного театра. Кажется, это называется оркестрион…
Дальше была Гаага. Эта резиденция правительства и королевы Нидерландов запомнилась, кроме своих архитектурных достоинств, еще и несколькими парадами, пешим и конными для увеселения публики, наехавшей со всего света. Приветом из прекрасного далёка стала украшающая музейный балкон репродукция картины «День и ночь» Морица Эшера, памятная еще по публикациям журнала «Наука и жизнь». Творения этого удивительного художника, возросшего на земле Голландии, вызывают непередаваемое волнение души фантасмагорией пространственно-временных перетеканий, взаимопроникновения яви, зеркалья и зазеркалья… 
После Гааги поехали в Мадуродам – чтоб мало не показалось. Но там как раз все маленькое, игрушечное, очень тщательно смоделированное. Даже за катерком длиной с одного из карпов, которые плавают рядом, движется по воде серфингист размером меньше мизинца. Сколько кропотливого труда положено! А что им делать, этим голландцам? Ну, понасыпали плотин, наосушали польдеров… Насеяли тюльпанов. Коров напасли, сыров наделали… Дома как куколки, крыши не текут, дороги хоть яйцо по ним кати… Вот и маются. А дать бы им самые тучные в мире черноземы, да мудрість працьовытого народу, да самый умный в мире парламент, чтобы стали ввозить все то, что они теперь на осушенном болоте имеют и со всем миром торгуют, узнали бы, почем фунт лиха! …А может, нам не сахар, не картошку ввозить надо, и не продукцию животноводства? Может, голландцев немного импортировать? Потому, что добром идти не хотят, как их и им подобных ни мани. Потому – не дано им постичь мудрость нашей працьовытости. А працьовытость нашей мудрости так тем более...
   На обратном пути прошвырнулись по голландской ривьере Швенингену. «На северном взморье, где воздух свеж» освежились кто прогулками по полосе прибоя, кто созерцанием да отменным пивком. Понаблюдали, как любители экстрима сигают с вышки, привязавшись за ноги к резинке, а потом болтаются вверх ногами как сосиски между небом и морем. На обратном пути запеленговали из окна весьма заметную фигуру сидящего человека, служащую красноречивой рекламой расположенному рядом музею этого самого человека…
Следующий день был посвящен экскурсии по глубинке Голландии: деревням Заансе-Сханс и Волендам. В первой смотрели производство деревянных башмаков, а заодно и разнообразных сыров, с дегустацией (к башмакам не относится!) и отоваркой. Вдоволь пофотографировали внушительные и нарядные мельницы. Мельницы эти специализированные: одна мелет горчицу, другая – краску, а третья вообще не мельница, а лесопилка, приводимая в движение ветряком.  Волендам – рыбацкий поселочек, и последняя в нашем круизе ривьера – то-есть, там тоже имеется весьма милая эспланада на набережной с историческим отельчиком, колоритными скульптурами рыбака и, соответственно, рыбачки, этаких волендамских Кости и Сони. Наши, правда, заваливали Одессу шаландами кефали, а эти упирают на селедочку да на угря.  Малосольная селедка является здешним фирменным угощением. Ее нужно употреблять, не отходя от кассы, и поэтому обычная селедка не может дать представления о ее вкусе. А он, как говаривал райкинский герой – списифисский!..
   Вопреки неоднократно читанным и слышанным утверждениям, что голландцы обращают на себя внимание своим высоким ростом, мне это совершенно не бросилось в глаза. За все время пребывания запомнились буквально несколько характерных типажей, на основании которых делаю уточнение: они долговязые. То-есть, высокие, но отнюдь не косой сажени в плечах. То-то Петр Первый, который и сам имел подобное сложение, так задружбанил с ними…
Кстати, о Петре! Сориентировавшись, что рядом с Амстердамом находится Заандам, бывший Саардам, где сохранился исторический домик этого Преобразователя России, то-есть, нашего с вами мира, мы с группой энтузиастов не могли упустить возможность посетить его, что и было исполнено в свободное время и явилось образцом сочетания приятного с полезным. Вообще, самостоятельная вылазка – это дух романтики, дух здорового авантюризма, которым очень кстати уразнообразить жесткую регламентацию тура. Всего-то одна остановка электрички от станции Слоттердам, и вот мы уже бодро топаем по пресимпатичному городишке, где как раз проходит марафон, что усиливает ощущение праздника. Быстро разыскали памятник Петру на площади, от которого взяли след к домику-музею. Взяли в буквальном смысле – от памятника к нему ведут следы босых ступней наподобие следов Пятницы, при виде которых Робинзон трясущимися руками начал шарить в карманах своей козьей куртки в поисках валидола… Для сохранения интриги длина шага этого воображаемого бигфута составляет несколько метров. На перекрестке мы даже заметались, как ищейка, потерявшая след, но тут к нам с готовностью подключился местный товарищ как раз типично голландского облика, который пас нас еще от самого памятника. Так вот, домик этот, а точнее, его сохранившаяся часть, находится в помпезном футляре, построенном русскими царями, который мы непроизвольно нарекли саркофагом по известной аналогии. Ну, сподобились пройтись по половицам, помнящим поступь не только самого Петра, но и еще многих великих – от Наполеона и до Путина. Обаятельная и милая гид Фарида прочла нам замечательную лекцию, увлекательно и емко подав предмет о котором, казалось, и так известно достаточно.  Да еще и на прощание нам было предложено сувенирное пиво «Czaar Peter», изготовляемое в одном монастыре специально для музея. Не буду опошлять его вкус повторением райкинского перла, но он, то-есть вкус, бесподобен. Даже тому, чьи душевные струны не сможет затронуть муза Клио, одно это пиво послужит достаточным утешением за предпринятый вояж … Ну, и все же о Петре – после всех увиденных нами городов, и в первую очередь, разумеется, Амстердама, становится понятней и естественней его одержимость создания столицы на каналах, в местности, подвергающейся периодическим наводнениям. Фактически, как российский триколор есть немножко переиначенный голландский, так и Питер есть петровская версия Амстердама. А начался этот роман с Голландией с пригожей обитательницы Немецкой Слободы Анны Монс...
   И вот с этой географической точки  мы легли на обратный курс. Но у нас был еще чудный, ностальгический вечер в Амстердаме, который мы посвятили броуновскому движению по его бесчисленным прелестям. И конечно же, в конце концов ноги сами принесли нас в Ред Лайт Дистрикт! Как сказал Сережа Леонов, никогда здесь не бывавший:
                  У кофеен, где запах живет
                  В каждой чашке, как в домике райском,
                  Где затяжка травою не в счет,
                  Но сладка, как «Привет!» на китайском,
                  Где от панков проходу нет днем,
                  Где стреляют хиппы сигареты…
   Конечно, хиппи – это уже история, но одна панковская парочка та-акая дефилировала, что стайка япончиков, или корейчиков с горящими глазами бежала следком, и снимала их на видео. Что касается затяжек, то в сферу лично моих вожделений входили отнюдь не они. Хотя и то, что входило, так и не смогло преодолеть границ облико морале, а точнее, совокупности финансовых, временных и медицинских аспектов… Чтобы зря не бередить душу, давайте все-таки о затяжках. Вряд ли для кого-то из моих читателей станет новостью, что употребление легких наркотиков в Голландии официально разрешено. Благодаря либеральной политике в отношении наркозависимых, их количество за какой-то контрольный период времени снизилось на треть. Правда, иногда случаются падения с верхних этажей – это, когда человеку захотелось полетать:
                   И подвал сменили мы на крышу – 
                   Свежим воздухом чуть-чуть подышим…
                   – Ты глаза открытыми держи,
                   Чтоб летя смотреть на этажи!..** 
   Объекты посещения на обратном пути сыграли роль этаких декомпрессионных станций для выныривающих с большой глубины:
                    Как в бездну вод уходит водолаз,
                    Душа уходит в мир воспоминаний…***
   Вот, чтобы она там и не осталась, в том мире, мы заехали в германский Целле. Он, оказывается, город-побратим украинских Сум, по какому поводу на указателе направлений, установленном возле почтамта, среди прочих красуется стрелка с надписью «SUMY».   Удивительно нарядный городок. Снимков отщелкано чуть ли не рекордное количество. Каждый домик изобилует какими-то достойными запечатления деталями. Вакханалия флюгеров, гербов, надписей… Пиршество этого самого фахверка, который в свое время впервые в качестве изюминки был преподнесен нам, русо туристо, в Страсбурге… Ну, и – музей, замок-дворец, собор, ратуша, исторические реликвии вроде магической подковы, вросшей в брусчатку еще со времен средневековых турниров; живописный парк, где глядя на упитанных гусей мы с гидом Ярославом позволили себе на мгновение отвлечься от леденящих душу перипетий династической истории Вельфов, чтобы порассуждать о яблоках, гречневой каше с грибами и прочих, столь удивительно подходящих этим важным птицам вещах... 

В Целле нашел свой последний приют генерал-фельдмаршал Август фон Макензен – знаковая фигура германской истории периода 1-й мировой войны (фото в своб. дост.)..
   Затем Варшава. Знал, что подверглась разрушениям, и не чаял увидеть что-нибудь исторически ценное. Тем не менее, поляки скрупулезно восстановили исторические здания центра, в том числе, королевский замок. Какие молодцы! Варшава сочетает дух истинно польского утонченного аристократизма прошлых столетий с космополитическими творениями современности, теми же вантовыми мостами, высотками в стиле хай-тэк. А как трепетно относятся они к подарку Сталина – циклопическому зданию Дворца культуры и науки! Нашим же, кто бы ни пришел, только дай снести что-нибудь. На что уже локальное событие – Лужкова «ушли» – тут же поднимается вопрос о сносе памятника Петру! Мол, уродский… Не нашел я в нем уродства, кроме его режущей глаз черноты. И при взгляде с моста создает отличные панорамные ворота с храмом Христа-спасителя, держит пространство… Вот если бы директором был я – для чего мне не хватает трубки, синего карандаша, и кремлевского кабинета – пригласил бы Церетели в этот кабинет, и попыхивая трубкой в усы сказал: Зураб Константинович! Ми тут посовэтовались, и рэшили: памятник хорош, но уж очен он мрачний. Надо его освэтлить. Кроме того, у вас, уважаемый Зураб Константинович, есть фишка – обязательная золоченая деталь. Это приедается. И, отчеркнув синим карандашом флаги на общем виде, заключил: кромэ свитка с Ништадским миром, следует визолотить  еще и их. А гдэ эти длинные извивающиеся вимпелы на вэрхушках мачт? Обязательно добавить. Таким образом ви уходите от фишки, соединяетесь с традицией венчать монумэнтальние сооружения золоченими навершиями, и в целом делаете весь монумент не в пример  нарядней. Ви нэ против? Отлично! Виполняйте! Ви пока свободны, товарищ Церетели!..
    При Товарище Директоре фишкой были шпили. На сей раз сошлюсь на классика советского, на кого именно – ей-богу, не помню – может, Олийника, может, Глазового…
                    Архітектора спитав робітник одверто –
                    І навіщо той дурний шпиль угору дерти?
                    Архітектор відповів – Любий, то так треба;
                    То нічого, шо дурний – так зате ж до неба!..
   Что те шпили дают? Иллюзию покорения высоты без наполнения ее функциональной нагрузкой, как у нормальных небоскребов, где обычно до последнего метра идет что-то полезное. А тут шпиль. Фетиш. Применяя ветхозаветную терминологию – столп кичения. Ну, установили на нем антенны, раз он уже есть… Вот на этом фетишизме советская система и прокололась. Когда на фоне вырождения монопартийной власти технологическое отставание стало таким, что фетиши нечем стало наполнять. Тем не менее, здание, о котором речь, имеет гармоничные пропорции и величественный силуэт. А еще поляки сделали музейным экспонатом советскую щитовую метро.  Каково это – спустившись в центре Варшавы, оказаться в московском метро: «Вводы; Эскалатор№1; Эскалатор№2..»? Как бы там пан Ющенко не заклинал, а вот она, граница между нами и Европой! Или: что вытворяла Юля, проиграв выборы – пересчеты! суды! апелляции к мировому сообществу! – и как Качинский отреагировал на свое поражение с гораздо меньшим отрывом – сразу же после оглашения экзитполов поздравил соперника с победой.. Поэтому, как не тужьтесь вы, робяты, но европой вам нэ статы..
   Заночевали в виду украинской границы на постоялом дворе Двур Лвовски (вот я и стал поляком!). То-есть, это современная гостиница, стилизованная под постоялый двор. Весьма натурально стилизованная, к тому же расположенная в очень идиллическом месте, меж двух живописных прудов. 
   После полуторачасовой тряски нашей дорогой въехали во Львов. Наш неоплан, двигаясь по Первомайской – перепрошую, Городецкой! – от силы 20 км/ч, колыхался, как колымага – прибавь газку, и опрокинется к едрене фене. А тесаный базальтовый булыжник, за столетия отполированный бесчисленным количеством ног, копыт, колес – и мы там хаживали на демонстрации! – ему цены нет. Его бы камешек к камешку переложить на основу, соответствующую своими характеристиками современным нагрузкам на дорожное полотно. Ведь улица, наравне со Стрыйской, развязочная. Но в нынешнем состоянии она судоходна сугубо условно. Зато выбрасываются средства на помпезный мемориал субьекту, по масштабу своей личности откровенно не тянущему. Не говоря уже о его оценке мировым сообществом. Как сказал поэт: «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно» – опять вместо построения нормальной жизни тщимся доказать всему миру то, чего он никогда не поймет… 
Но я таки не удержался от сыпанья соли. Так все же о Городецкой – может, я просто не знаю того, что знает руководство города, руководители подготовки к Евро-2112? Может, у них это уже предусмотрено, и есть конкретный план приведения дорожного покрытия Городецкой в надлежащее техническое состояние при сохранении исторического облика?..
На этом и закончу свою одиссею капитана Блада. Вам не понравилось? Что ж, какой Блад – только не подумайте, что я кавказец: «Вах, какой Блад, какой Блад!» – такая и одиссея… Хорошая  была одиссея!
    * стихи автора 
  ** Марина Ч…
*** Леонид Бородин (Леопольд Эпштейн)

И. Шутов. сентябрь-октябрь 2010 г. 

Переход в фотоальбомы: http://shutovia.at.ua/photo/moi_odissei/3